Автор: Шекель Александр, подготовительная группа Богучарского детского сада комбинированного вида «Родничок», г. Богучар, Воронежская область.
Руководитель: Шекель Марина Юрьевна, заместитель заведующей по УВР Богучарского детского сада комбинированного вида «Родничок» (заведующая — Аусева Надежда Григорьевна).
АННОТАЦИЯ.
Вся страна готовится к празднованию 70-летию Победы. Всё дальше и дальше неумолимое время уносит нас от этой трагедии.
Мы преклоняемся перед теми, кто остался в живых…
Память сердца говорит нам: «Мы должны помнить тех, кто совершил этот подвиг!»
А я хочу рассказать вам про подвиги медицинских работников в годы войны.
А откуда я это узнал, сейчас я вам расскажу.
К нам в детский сад каждый год перед Днем Победы, приходит в гости ветеран Великой Отечественной Войны Салманова Мария Ивановна.
Вот на такой встрече Мария Ивановна и поделилась с нами своими воспоминаниями о нелегком военном времени. Она работала на санитарном поезде № 191. Мы рассматривали награды, задавали вопросы, и нам не хотелось ее отпускать, но она уже старенькая и поэтому ее надо беречь.
Позже в спокойной обстановке воспоминания Салмановой Марии Ивановны записала наша воспитательница, а потом их нам прочитала. Вот такой рассказ у нее получился.
Мой санитарный поезд.
/из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны Салмановой Марии Ивановны с. Журавка, Богучарского района, Воронежской области./
Родилась я 17 апреля 1920 года в городе Мичуринске Тамбовской области. Семья у нас была большая: отец с матерью, бабушка с дедушкой, семеро детей и еще мои родители кормили двоих чужих стариков, было трудно, иногда голодно, но жили дружно, уважали старших и все помогали родителям.
После школы я окончила курсы проводников и работала на железной дороге проводницей. Мы организовали комсомольско-молодежную бригаду, в которой состояли инициативные, идейные, преданные Родине комсомольцы. Ездили по маршруту: Москва – Ашхабад, Москва – Сталинабад, Москва – Орджоникидзе.
Что такое война, я узнала в конце лета 1941 года. Я еще работала на пассажирском поезде. Когда мы прибыли в Москву, объявили воздушную тревогу. Завыли сирены, небо закрыли сотни дирижаблей, чтобы не пропустить вражеские самолеты, люди в панике бежали по улице. Начальник поезда Шура закричала:
— Девочки, бегите быстро в бомбоубежище! Бомбоубежище было битком набито народом: старики, дети, женщины стояли, тесно прижавшись, друг к другу. Мы, как и многие люди, плакали от страха, а Шура нас успокаивала. Сколько раз за время войны нас бомбили, но никогда потом у меня не было такого страха, как в тот день.
Многие мои товарищи, также как и я, хотели идти на фронт добровольцами. Когда мы с подружкой и еще с двумя парнями пришли в штаб добровольцев города Мичуринска, нас направили на разные пункты обслуживания поездов, потому что железная дорога была одним из стратегически важных объектов для нашей страны. На войну я попала в январе 1942 года с распределительного фронтового эвакопункта (ФЭП) №33 города Москвы. Несмотря на молодость, я была активной, старательной, «трудяжкой» в работе. Меня назначили на военно-санитарный поезд № 191, который собирал по временным госпиталям раненых солдат после боя и увозил в глубокий тыл. Путь следования поезда был долгий, трудный и опасный: по полевым фронтам Воронежа, Орла, Москвы, Брянска и дальше, в глубокий тыл Уфа – Иркутск.
Помню всех, кто прошел рядом со мной эти нелегкие годы войны: начальник поезда, капитан медицинской службы Бункус, начальник финансовой части Н.Ф. Мерелло, заведующий продовольственным складом С.С. Кац, начальник АХЧ Н.И. Салманов, главный врач Н.В.Рыжкова, медсестры Падунова Сима, Смирнова Даша. Многие из них дошли до Берлина и встретили победу.
Санитарный поезд №191 состоял из 16 вагонов: 11 вагонов для раненых, вагон-кухня, вагон-клуб, обслуживающего персонала, санитарный, вещевого склада. Я заведовала вещевым складом, который находился в конце поезда. Белья у меня было много, особенно медицинского оборудования: бинты, вата, марля, которых всегда хватало для перевязки раненых. Грязное белье мы упаковывали в мешки и сдавали на станциях и здесь же получали чистое.
Врач Надежда Васильевна Рыжкова очень строго следила за чистотой, вагоны обрабатывались дезинфицирующими растворами от вшей и различных инфекций. Санитары регулярно обтирали раненых влажной марлей, медсестры делали перевязку, кормили. Если кто-то умирал, по рации сообщали на ближайшую станцию, приезжали санитарные машины и забирали. В то время немцы наступали по всем направлениям, повсюду происходили кровопролитные бои, раненых солдат было сотни, время на эвакуацию солдат нам отводилось очень мало, всего несколько минут. Грузили раненых солдат и офицеров все, невзирая на должности и звания, часто под пулеметными очередями и бомбежками. Перед нами стояла задача: спасти как можно больше людей и сохранить поезд. В холодное время года вагоны отапливались углем, особенно когда выезжали за Урал, в них было прохладно, не хватало угля. Нам приходилось на станциях его воровать с товарных поездов, которые везли уголь. Особенно доставалось мне. Я была маленькой, юркой и могла пролезть в любую дыру, с ведрами бегом таскала уголь и не ощущала тяжести. Жили и работали мы дружно – один за всех и все за одного. Нас сплачивала ненависть к врагу и желание скорее его одолеть. Все работники поезда четко выполняли приказы начальника и знали свои обязанности.
Поезд наш был скорым, мчался почти без остановок и всегда переполнен ранеными. Окна в нем были плотно зашторены, строго запрещалось открывать или смотреть в них. Все двери запирались на замок, все вагоны охранялись, особенно на остановках. Очень многие раненые солдаты были контужены, с ампутированными руками и ногами, ослепшие. Тяжело и больно было смотреть на молодых и красивых ребят, которые не хотели жить калеками. Их покидала сила воли, были случаи, когда они выбрасывались из окон вагонов, особенно если поезд проходил через реку. До сих пор стоит перед глазами случай: идем мы с медсестрой Серафимой по вагону, лежит раненый солдат без рук и без ног, красивый такой и кричит нам:
— Сестрички, милые, лишите меня жизни, кому я теперь такой нужен? Я не хочу жить. Слезы текли по его щекам, в глазах тоска и безысходность. Мы плакали, жалели таких солдат, утешали, как могли, писали письма за них родным, показывали концерты, чтобы внести в их жизнь минуты радости.
У нас была хорошо организована художественная самодеятельность. В поезде находился вагон – клуб, где мы показывали спектакли, в основном, добрые и смешные, на военную тему и всегда с хорошим концом. Раненые громко аплодировали, смеялись. Костюмы шили сами из матрацев, марли, простыней, рисовали декорации. Я была красивой, артистичной, любила представления и всегда играла молодых и красивых девушек. Однажды, во время постановки пьесы, мой партнер умер на сцене от остановки сердца на моих руках. В то время смерть не на войне казалось более трагической, чем в бою.
Не только я служила на фронте. С первых дней войны ушел на фронт мой отец Дымокуров Иван Самуилович, старшая сестра Серафима, медик по образованию, она встретила победу в Берлине, дядя Кириллов Иван Антонович добровольно ушел на фронт и героически погиб, сгорев в танке во время боя. Его жена заболела и умерла. Осталось у них четверо малолетних детей. Двоих усыновили родственники. А двое остались, мальчик и девочка, трех и пяти лет отроду. Когда я увидела этих детей, сердце сжалось от боли и отчаяния. Они были худенькие, грязные и голодные. Я забрала их к себе, и полтора года они ездили со мной на санитарном поезде, пока мы не попали на станцию г. Мичуринска, где жили мои мама и бабушка. Однажды я увидела, как возле купе, в котором были дети, стоят медсестры, врачи, солдаты и плачут. Я испугалась: «Что-то случилось с детьми!»
Но из-за двери слышалась песня, пели дети: «Спит деревушка,
Где та старушка,
Ждет, не дождется сынка?»
Детей любили и опекали все. Ведь многие мои товарищи не знали о своей семье ничего, потому что те были в окружении или под оккупацией немцев. Я также переживала за своих родных: маму, бабушку и малолетних брата и сестер, ведь они жили около железнодорожного вокзала, который часто подвергался бомбежкам. Наконец-то, мама прислала письмо. В нем она рассказывала, что немцы бомбили Мичуринск и разрушили только завод и школу, зато соседнюю станцию Кочетовку разбомбили полностью, сравняли с землей. Затем в Мичуринске с самолета они выбросили листовки, где было написано: «Бомбить больше не будем. Благодарите Ивана Мичурина!» Оказывается, когда-то до войны приезжала немецкая делегация к Мичурину, они восхищались его райским садом, выведенными им новыми сортами деревьев и плодов и даже приглашали жить и работать к себе в Германию. Наверное, фашисты не захотели бомбить Мичуринск, чтобы сохранить этот сад для себя, но ничего у них не вышло.
Несмотря на тяготы, лишения, трудное время, были у нас и радостные минуты отдыха, неожиданные встречи. Однажды наш поезд долго стоял в Казани, мы с подружкой Ниной Диденко взяли увольнительную и пошли в гости к ее родственникам, которые эвакуировались из Москвы. Они пригласили нас в театр. Во время антракта Нина засмотрелась на одного лейтенанта и как закричит:
— Это же мой брат Иван! Она подбежала к нему, обняла и заплакала у него на груди. Иван тоже находился в увольнении после ранения и уезжал снова на фронт. А родственники Нины были его родителями. Они не знали о сыне ничего больше года. Представляете, мать и отец встретили сына в театре. Хоть и война, а жизнь продолжалась.
Встреча с моим отцом была также для меня неожиданной. Когда наконец-то в 1944 году наш состав, попал на станцию Мичуринск, где мы получали продукты, белье, уже глубокой ночью я получила разрешение заскочить на несколько минут домой, так как вся наша семья жила рядом с железнодорожным вокзалом. Сколько радости было в этих коротких встречах с родными. Мама рассказывала все новости о родных и друзьях. Только от отца с начала войны было только одно письмо, и уже на протяжении двух лет не было никакой весточки. Мы сидели вечером все вместе за столом и перечитывали это письмо снова и снова, как вдруг кто-то постучал в окно.
— Это Ваня, только он так может постучать! – закричала мама. И все кинулись открывать дверь. Перед нами на костылях, худой, обросший еле стоял отец. Оказывается, его на санитарном поезде две недели везли в госпиталь в г.Мичуринск, а он попросился домой и с отмороженными ногами еле добрел до дома. Кричит с улицы:
— Детки, не подходите ко мне, у меня вшей полно, родные, любимые, как же я соскучился. Мама сняла с него одежду в коридоре и сожгла в печке. Все его быстро постригли, помыли, накормили. Встреча была короткой, но я была очень счастлива. Отца мама вылечила, и он снова ушел на фронт и встретил победу в Берлине, вернулся домой, награжденный медалями «За отвагу».
День и ночь стучали колеса, наматывая тысячи километров. Проезжая места боевых действий, мы видели удручающую картину: кругом разрушенные города и села, разбитые танки и артиллерия, тишина, безлюдье. Очень часто наш поезд попадал под вражеские обстрелы и бомбежку, несмотря на то, что на крышах вагонов четко был виден красный крест. Железная дорога притягивала фашистов, они старались любой ценой вывести из строя железнодорожные полотна, составы. Но ко всему человек привыкает, особенно на войне. И мы привыкли к постоянной опасности: визгу снарядов, кружащимися над нами самолетами, разрывам бомб, а думали лишь о том, как поскорее спасти раненых и вывести их из опасной территории. Но никто из нас не ожидал, что именно в тылу наш поезд ждет смертельная опасность. Уже прошло очень много лет, а у меня перед глазами все стоит страшная картина крушения поездов. Зимой 1943 года под Уфой орудовала группа диверсантов. Диверсия была одним из главных орудием немцев. В народе это называлось – «перевести стрелку». В те дни наш поезд подходил к Уфе вслед за другим поездом, который тоже вез раненых, оба поезда были переполнены людьми. Был вечер, все готовились к ужину, санитары кормили раненых. Я была у начальника поезда Бункуса, у нас заканчивалась планерка. Вдруг произошел резкий толчок, все упали со своих мест. Начальник поезда возмутился, он подумал, что машинист резко затормозил. Я выглянула в окно и увидела страшную картину: впереди идущий поезд подорвали диверсанты, он сошел с рельс, наш поезд врезался в него. Все вагоны соседнего состава мгновенно рассыпались в разные стороны от железной дороги и загорелись. Люди вылезали через крыши вагонов, тяжелораненые, беспомощные солдаты кричали и звали на помощь. Наш состав тоже был наполовину разрушен. Мы бросились спасать раненых. Было ужасно, все горело, а из огня доносились стоны и душераздирающие крики. Я и мои подруги, маленькие и хрупкие девчушки вытащили из огня 12 раненых мужчин. Всю ночь мы спасали людей и выносили их в безопасное место. На рассвете увидели удручающую картину: вместо поезда было пепелище, везде лежали обгоревшие труппы, спасенные люди стонали и плакали от боли. Спаслись только десятки человек, а сотни — погибло. Оставшиеся в живых солдаты говорили потом:
— Лучше бы мы погибли на войне, в бою за Родину. Пострадавших людей перевезли в больницы г. Уфы. Сотни людей пришли на помощь, чтобы убрать искореженные вагоны и очистить железнодорожные пути. Прошло всего несколько часов, а составы с продовольствием и ранеными уже снова шли через станцию города Уфа. Уцелевший паровоз 191 санитарного поезда перегнали на другие пути, подцепили недостающие вагоны. И снова началось формирование военно-санитарного поезда с самого начала. Нужно было приобрести медикаменты, постельное белье, оборудование для кухни, обустроить вагоны. На все это требовались немалые деньги. На формирование поезда было собрано 13000 рублей, за что объявлена благодарность личному составу военно-санитарного поезда №191 за подписью И.Сталина.
Для нашего поколения военные годы – это были годы юности. Несмотря на тяготы и лишения военного времени, молодежь дружила, влюблялась. Вот и я в этом санитарном поезде встретила свою любовь. В меня, маленькую, хрупкую девчушку, весившую всего 45 килограмм, влюбился красавец лейтенант интендантской службы Салманов Николай Иванович. Он сразу покорил мое сердце. В то время не принято было показывать свои чувства, ведь шла война, и как бы было не до любви. Мы дружили около двух лет, но никто об этом не знал, даже не догадывался. Но в конце 1944 года я ждала ребенка, и мне пришлось уволиться со службы по семейным обстоятельствам. Нестерпимо трудно было расставаться со своими подругами, товарищами. Три года мы все вместе преодолевали трудности, вывезли и спасли от смерти тысячи людей. Я вернулась к матери в Мичуринск, фронты ушли на запад, но жить было трудно. Семья большая, а есть нечего, только жмых, да картошка в мундире. Я долго тосковала по своим товарищам и любимому, но вскоре печаль сменилась радостью. В феврале 1945 года я родила дочь Светлану. А наш поезд продолжал вывозить раненых. Чем дальше на запад продвигались с победой наши войска, тем дальше на запад был его путь следования. Так мои товарищи доехали до самого Берлина. Военно-санитарный поезд №191 существовал до ноября 1945 года. Мой муж служил на нем с 1941 года до расформирования начальником продснаба в звании лейтенанта а-с. В августе 1946 года он был уволен в запас, вернулся домой. Мы поженились и прожили в любви и согласии 54 года.
Во время таких встреч мы можем превратить их жизнь в прекрасные моменты, где не будет тех ужасов войны и смертей близких, которые им пришлось пережить. Их осталось так мало, а мы ещё столько много им не вернули.
Будем внимательней к ветеранам!